В кабинете царил полумрак. Зимний вечер сгустился за окнами и вплыл в комнату, отступая лишь от подсветки карты мира из ювелирной смолы и дерева на стене. На столе пачка чертежей. Лев склонился над столом, запустив левую руку в свою густую пшеничную гриву. Правая щелкала паркером, отправляя его то в ячейку любимого органайзера Jonathan Livingston, то вынимая оттуда. Ручка приятно вставлялась в новую, ещё пахнущую древесиной подставку из ореха, не застревала там и не болталась. Вдруг завибрировал мобильный. Лев, не снимая с беспроводной зарядки включил громкую связь. Звонили из «разработки»:


— Лев Игоревич! Мы все-таки склоняемся к газоразрядным индикаторам советского периода. Не хочется рисковать с китайскими аналогами. Надежность превыше всего.
— Хорошо, я согласен.
— Только один момент, после распада СССР их перестали производить. Сможем ли мы найти необходимое количество, чтобы часы не оказались лимитированным продуктом?
— Проблем не будет. Можете на меня положиться.

Закрыл глаза. Мысленно представил ряд огненных цифр. Да, такие часы точно превратят зимнюю темноту в уютный предновогодний вечер. А с надежностью индикаторов ИН-12 и ИН-14 Лев ознакомился лично. Вот как это было.

1984 год, декабрь. Готический бастион из красного кирпича нависал над головой. Ряды стрельчатых окон, а выше желтые зубцы башен. Справа от проходной четыре фигуры в снежных шапках замерли в каменном изваянии: вечная слава работникам завода, ударникам труда. Лев склонил голову в молчаливом почтении и не заметил, как тяжелая металлическая дверь приоткрылась, и из нее выглянул человек в синем комбинезоне.

— Лев Игоревич, меня просили вас встретить. Иван Плотников, старший по цеху. — Вытер об штаны и протянул широкую грубую ладонь с большими мозолями.
После крепкого рукопожатия вместе нырнули в узкий проход, за которым открылось просторное фойе. Запах свежей хвои и блеск пятиконечной на елке у дальней стены вызывали ностальгические воспоминания. Лев тряхнул гривой, возвращаясь к рабочим вопросам:
— Вас, наверное, удивляет мой интерес к газоразрядным индикаторам?
— Ничуть. В кремлевских звездах горят лампы МЭЛЗ, первый кинескоп тоже наш, мы на хорошем счету у партии. Поставляем продукцию почти во все заводы столицы. Простите, запамятовал, а вы с какого предприятия?

Лев замешкался, одно неверное слово и наверняка последует звонок в органы. Хотелось осмотреть все внимательно без лишнего шума и неожиданных визитов кожаных пальто.

— Я здесь по заданию партии. Пока проект под грифом «секретно». Военные разработки, сами понимаете…

Иван кивнул. Шаги гулко звучали в казалось бесконечном коридоре. Под потолком тянулись трубы и кабель каналы, а по бокам множество закрытых дверей.

— Вы спрашивали, как они работают? Так вот, это ионный прибор для отображения информации, использующий тлеющий разряд. В нашем случает внутри десять металлических катодов-пластин в форме цифр от нуля до девяти, а спереди сетка — анод. Колба заполнена газом, обычно неоном. Он дает тот самый цвет, приятное ламповое свечение. Когда подается ток, катод-пластина нагревается и газ вокруг него начинает светиться. В зависимости от закачанного газа, индикатор может гореть разными цветами. Понятно объясняю?
— Да, принцип действия ясен. Хотелось бы увидеть вживую.
— Запросто. — Плотников завернул за угол и распахнул дверь в цех.

Прямо у входа наряжали елку. На сдвинутых столах раскладывали праздничные закуски. Лев потянулся к блюду с мандаринами и положил пару себе в карман. В середине цеха на длинных верстаках упаковывали коробки. Чуть дальше паяли микросхемы. Иван подошел к одному из мастеров и махнул рукой:

— Вот плата, на которой в индикаторе загораются лампы, а точнее катоды в задаваемой последовательности. Включаю.

Приятное темно-желтое свечение разлилось по грубым ладоням.

— Потрогайте, даже не греются. Тут нет нити накаливания. Потому они принципиально не могут перегореть, это вам не лампа Ильича.

Лев осторожно коснулся гладкой стеклянной поверхности. Уютный свет завораживал.
— Да вы что? Какой же у них срок годности?
— В документации пишем, что срок использования пять лет, но сколько я здесь работаю, ни одна лампа не вышла из строя после введения в эксплуатацию. При идеальных условиях, разумеется. Предположу, что они вечны, на нас хватит, а то и внукам достанутся, кто знает.
— Да! Это именно то, что я хотел услышать. Где же они используются?
— В калькуляторах, измерительных приборах, электронно-вычислительных машинах, звуковой аппаратуре, на подводных лодках, на энергетических станциях. Кстати, будете спускаться в лифте — обратите внимание — там тоже стоят подобные индикаторы. А ещё умельцы начали делать с этими лампами часы. Занимательная штука получается.

Лев улыбнулся про себя. Взглянув на наручные, он пожал руку собеседнику и вышел на мороз. Пора было возвращаться домой, в 2019 год. «Вечные индикаторы — это то, что нам нужно», — твердил он про себя. Можно запускать в производство. Часы на газоразрядных индикаторах советского периода будут работать в двадцать первом веке!
Уже дома, снимая пальто, вспомнил про карманы. Мягкие шкурки падали на стол, распространяя плотный запах солнца, праздника и детства. Лев положил дольку на язык и улыбнулся: «Никогда не думал, что снова побываю в СССР, да еще и попробую советских мандаринов».

Слова инженера из 1984 года подтвердились, длительный тест-драйв первой закупленной партии в 2019 году прошел успешно — после отбраковки лампы показали поразительно большой ресурс. После чего Лев Игоревич вдохновил промышленных дизайнеров Courage создать настольные ламповые часы. Первой моделью стали легендарные The Aviator.